Бюллетень. Выпуск пятнадцатый. Из архива

А. Ф. Лосев. «Логика чистого познания» Г. Когена и неоплатонизм

начало §8 §9 §10 §11 §12 §14 §15 окончание

13. Учение о времени и критика его

Можно миновать немногие и совершенно отрывочные исторические упоминания, которые тут делает Коген, хотя и заслуживает внимания его упрек Канту, сводящийся к тому, что время не может считаться чистым, если оно имеется в виду как данность: чистое может быть только одного рода, а не многих родов, и что единственно возможная чистота есть чистота мысли[74]. Если мы не хотим смешивать мышление с представлениями, то время должно быть определено нами как чистая категория. Тут множественность и отделение должны получить новое определение; они требуют новых средств «порождения». И мышлению неоткуда взять этих средств, кроме как только из самих себя. Это — собственная задача его же самого, мышления[75]. Нельзя сказать, что время есть форма внутреннего чувства, как эта последняя есть форма внутреннего вообще, — потому что такое определение ничего не определяет и сводит всю проблему на новые неизвестные величины. Время — не только форма внутреннего, но и внешнего; это значимо и для числа и для движения, и для ощущений, и решительно для всякого содержания[76]. В конце концов время не есть и просто рядоположность и последовательность. Нельзя думать, что время как содержание возникает благодаря следованию друг за другом представлений, ибо тогда останется без разъяснения самое главное — самое это следование. Следование отнюдь не есть прообраз времени, но, наоборот, — его отображение. И вовсе нельзя сказать, что представления, сами по себе вне времени, а их следование — во времени[77]. Ничем не поможет и присоединение к последовательности одновременности, поскольку последняя есть только остановившаяся последовательность[78].

Сущность времени, по Когену, заключается не в одновременности и не в последовательности, но в предвзятии, предвосхищении (Vorwegnahme). Сенсуалисты думают, что время предполагает последовательность. Математика предпочитает тут термин ряд. «Для времени он требует предпочтения перед «последовательностью» потому, что в «ряде» выступает деятельность рядоположения (des Reihens). С другой же стороны, рядоположение пользуется рядом как своею целью. Следовательно, он смотрит вперед, а не назад, как то имеет место в последовательности. Ряд порождает следующее как обязанное, как долженствующее быть следующим. Следующее, стало быть, предвосхищается. Это предвосхищение и есть собственное, основное деяние времени. Антиципация есть характеристическое свойство времени» [79]. Будущее и обладает подлинным характером времени. Раз есть антиципированное будущее, — к нему тотчас же присоединяется и прошедшее. Прошедшее не обладает характером первоначальности. Первоначально именно будущее. «Уже не» появляется только перед лицом «еще не». «Так возникают в них оба пункта, образующие ряд. Так возникает в них первая форма множественности, — в [активном] определении прошедшего от первоначального деяния будущего. Но где же остается настоящее, которое обыкновенно рассматривается в качестве твердой точки? Оно налично нисколько не менее этого. Оно витает в ряде, образованном исключительно из тех точек; оно заключается в витании между антиципированным будущим и его настигновением, его отзвуком, прошедшим. Позже мы увидим, что оно вовсе никогда не останавливается во времени. Время, которое есть по преимуществу орган будущего, — есть категория антиципации»[80].

Я не могу считать это учение Когена о времени ясным и правильным. Что оно лежит в основе всякого опыта, с этим спорить не буду; это — так. Что оно лежит в основе даже самого числа, это чрезвычайно подозрительно уже по одному тому, что число по своему логическому смыслу (а этим последним только и занят здесь Коген) раньше времени, и число возможно без времени, между тем как время уже предполагает число. Но и об этом я не буду спорить, пока не изложу собственных взглядов Когена на взаимоотношение числа и времени. Равным образом, приходится только согласиться, когда время его начинает интересовать как чистая категория, ибо, в сущности говоря, его логика, как и всякая другая, непсихологическая и ненатуралистическая, только и может заниматься категориями. Что в этом смысле время не имеет ничего общего с потоком представлений, это — также бесспорно. Но вот зададим себе вопрос: что же такое эта антиципация, которая лежит в основе времени и образует его сущность? Прежде всего, термин этот звучит чрезвычайно субъективистически и вызывает ненужные и портящие все дело ассоциации. Но согласимся и в этом с Когеном: мы ведь знаем, что он — не субъективист и не психологист. Тогда встает необходимый вопрос, и, собственно говоря, тогда-то и встает этот необходимый вопрос: кто же, или что же, собственно антиципирует и кого, какую данность он, или оно, антиципирует? И, наконец, что такое эта антиципация? Очевидно, тот, кто антиципирует, не есть «субъект» или «вещь», но — акт самой мысли, сама мысль. Но кого же он антиципирует? Опять-таки все те же моменты мысли. Значит, акт мысли антиципирует сам себя. Иначе я не могу себе представить учения Когена. Но, далее, что же это такое «антиципирует», «предвосхищает»? Я могу это понять только в том смысле, что один акт мысли отождествляется с другим. Один акт мысли, оставаясь самим собою, несет на себе смысл другого акта мысли, так что он — и он и не он. Это — вполне ясно. Но тогда непонятно: почему это — антиципация; когда так просто и ясно можно говорить о тождестве? И, далее, непонятно: почему это — время, когда отождествление одного акта мысли с другим происходит в недрах чистой мысли, еще не перешедшей во временной поток, и раз вне всякого времени уже наличны категория и тождества и различия и порождения и т. д.? Ясно, что термин «антиципация» решительно не вносит никакой ясности в определении времени; и даже можно сказать, что Коген в таком определении оказывается решительно неспособным понять подлинную стихию времени. Он его толкует так, что все время остается в недрах чистой мысли, не переходя ни к какому подлинному времени. Насколько ясна и отчетлива категория времени и Плотина и Прокла (как «иное» смысла, т. е. как его алогическое становление), насколько ярко подчеркивается у них самая мощь и стихия времени (хотя оба философа, подобно Когену, трактуют его вне психологии и натурализма, а — как чисто смысловую категорию), — настолько бесполезна и бессильна теория времени Когена, оказавшегося слабым в самом ответственном пункте своей системы. И если он не понимает подлинной гущи и мощи живого времени, — может ли он понять подлинную природу числа, если число и время так близко связаны между собою? А ведь о времени Коген заговорил, как мы помним, именно для того, чтобы уяснить число. Время для него первоначальнее числа, и на нем он хочет обосновать свою теорию времени. Последуем же за ним дальше и посмотрим, что же он расскажет нам о числе.

---

74 {S. 128}

75 {S. 128}

76 {S. 129}

77 {S. 130}

78 {S. 131}

79 {S. 131}

80 {S. 131—132}

начало §8 §9 §10 §11 §12 §14 §15 окончание

К содержанию Бюллетеня

Из архива

Вы можете скачать Пятнадцатый выпуск Бюллетеня /ЗДЕСЬ/