Как сам Г.Д. Гачев говорил о себе, его культурология экзистенциальна, мышление ПРИ-влеченно, а основной жанр, в котором он чувствовал себя абсолютно свободным, творчески распахнутым новым смыслам, – «жизненно-философский дневник». В этом жанре создано 17 томов серии «Национальные образы мира», книги «Естествознание глазами гуманитария», «Гуманитарный комментарий к физике и химии», «Математика глазами гуманитария». День ото дня, на протяжении 40 с лишним лет, он фиксировал опыты жизни и мысли, «секретарствовал» Бытию, руководствуясь формулой: «Не я, но мною». Подлинная диалектика души и духа раскрывается в этих «Писаниях» – называл он тома своих «жизнемыслей».
Гачеву были чужды скепсис и критиканство – холодные, бескрылые, самодовольные, стреножащие ум и сердце. «Разум Восхищенный» – вот его Вергилий по Универсуму существования. «Презумпция непонимания» – такова установка в познании самых разных предметов: от национальных логик до национальной еды, от явлений высокой литературы до личных, повседневных сюжетов. Он вглядывается и вслушивается в Жизнь, удивляется и вопрошает. И других призывает не судить, но восценивать иные понятия, верования, точки зрения, иные уклады народной и государственной жизни, иные модели поведения и характеры. «Возлюбленная непохожесть» – ее как величайшую драгоценность являет философ в своих «интеллектуальных путешествиях» по Англии и Америке, Франции и Германии, Болгарии и Польше, Прибалтике и Кавказу… Познание, движимое восхищением перед разнообразием Бытия, отражающим себя в национальных мирах и культурах, становится путем к пониманию, к преодолению взаимных претензий и счетов, рождает взаимное доверие, сердечную теплоту, без которой скудеет и стынет мир.
Последняя книга серии «Национальные образы мира» посвящена национальным вариантам религиозного чувства. А еще Г.Д. Гачев задумывал и писал «Философию быта – как бытия»… Сказать: «Не успел» – невозможно. Это не его, Гачева, слово. Бежать с судьбой наперегонки, спешить, успевать – он не стремился. Не зря же когда-то придумал себе девиз-эпитафию: «Упуская время, жил счастливо!», тем самым утвердив для себя абсолютность и полноту каждого мгновения жизни.
Из выступлений: 1. «Более свободного человека я не знала», он буквально «съедал весь творческий кислород вокруг себя» – призналась С.Г. Семенова, рассказав далее, какой представала интеллектуальная «кухня» Гачева изнутри, с позиций собственной семьи, ставшей значимым персонажем его книг-исповедей. 2. В своем выступлении Ю.Б. Борев выделил два главных научных достижения Гачева – концепцию ускоренного развития художественного процесса и разработку национальных моделей мира, охарактеризовав его исследовательский метод как «полет интуиции через разрывы информации». 3. О важных перекличках и связях Г.Д. Гачева с творчеством отца, Димитрия Гачева, напомнил слушателям П.В. Палиевский. Он особо отметил вклад Гачева в создание новый теории литературы, ориентированной на внутреннюю содержательность слова (1970-е годы), и достаточно критически охарактеризовал тот поздний период его творчества, когда на первый план вышло свое¬образное смешение процесса мышления и самой мысли (некоторого рода «интеллектуальный нарциссцизм», по выражению выступающего). Несколько полемизируя с Палиевским, А.Г. Гачева дополнила обрисовку облика Димитрия Гачева (романтик, «музыкальная душа», его звали «Мистер Восхищение»); относительно же «процесса мышления» подчеркнула, что это было как раз принципиально для Гачева: соединение поиска идей и обстоятельств жизни составило у него обязательное основание для самой философии. 4. Продолжая поиск значимых определений для специфики гачевской мысли, М.А. Маслин предложил к формулировке «экзистенциальная культурология» (дана в свое время С.Г. Семеновой) добавить – «метафизик слова и имени». По оценке С.М. Половинкина, творчество Гачева, вполне находясь в традициях русской философской мысли, явилось манифестом «личной философии», философии «вдохновения и воспарения». А.А. Золотов дал общее определение тональности вечера как «живой беседы с философом» и выразил уверенность, что мы еще много от него, Гачева, сегодня услышим. Далее он характеризовал Гачева как подлинного мыслителя, который жил не только мыслью, но и художеством, поскольку «сам творил энергию». Прозвучали отрывки из работы востоковеда-ассириолога В.В. Емельянова (СПб.) «Шумер по Гачеву», присланной специально к вечеру; текст читала и комментировала А.Г. Гачева. О том, как своеобразно сочетались у Гачева методы точных наук (особенно математики) и стихия вольной философской мысли, поделился своими наблюдениями С.Р. Федякин. Главную черту философствования Гачева попробовал очертить и Р.Ф. Полищук: это какая-то парадоксальная, еще до-системная и даже до-логическая «свежесть восприятия», особенно проявившая себя в поисках национальных образов мира как «необходимых мифов». 5. Книгоиздатель В.О. Осипов весьма красочно повествовал об истории издания некоторых книг Гачева и, в частности, о его «открытии Америки на кончике пера» – описании американского «образа мира». В воспоминаниях Г.П. Аксенова предстал Гачев-философ, шедший к своему оригинальному стилю через такую форму самоактуализации, как служба простым матросом. Само существо гачевского способа «жизнемысли» можно определить, по мнению Аксенова, как некое переоформление и преодоление времени через жизнь в реальном и, вместе с тем, впервые создаваемом (виртуальном) мире.
Вечер сопровождался демонстрацией телевизионных фильмов, посвященных Г.Д. Гачеву, и чтением отрывков из его книги «Жизнь с мыслью» (М., 1995).