Но, конечно же, изоляционизм – не только внешняя, но и внутренняя политика. В этой сфере Цымбурский также выдвигает новую парадигму – перенос понятия Центральной России с запада страны на Урал и Южную Сибирь, нашу «вторую Великороссию». Именно здесь сегодня находятся природные и экономические залоги русского возрождения. Соответственно сюда должен сместиться и центр тяжести российской хозяйственной и политической жизни, что символически необходимо закрепить провозглашением новой столицы, скажем, в Новосибирске.
Главный интеллектуальный исток концепции Цымбурского – историософия Шпенглера, но автор «Острова России» превосходно знает и отечественную геополитическую мысль, как классическую (интереснейший этюд о Тютчеве), так и малоизвестную (Иван Вернадский, Сергей Южаков, Вениамин Семенов-Тян-Шанский и др.). Значительная часть книги посвящена острой и принципиальной полемике с евразийством, с его классиками (прежде всего, Петром Савицким) и эпигонами (прежде всего, с Александром Дугиным). Что естественно, ибо идея «острова России» находится в непримиримом противоречии с традиционным для русской мысли континентализмом, частным случаем которого является евразийство во всех его формах.
Это очевидное противоречие и продиктовало тему очередного заседания семинара: Россия: континент или остров? Исчерпала ли себя действительно теория и практика русского континентализма? Настала ли пора для новой историософски-геополитической парадигмы изоляционистского «островитянства»? Насколько последняя теоретически и практически обоснована, не есть ли она не более чем яркая мифологема? Все эти вопросы и предполагается обсудить.
Из выступлений: 1. В начале вечера В.Л. Цымбурский кратко изложил историю создания своей геополитической концепции, в которой важную роль сыграли а) собственно образ Острова, продиктованный недавними реалиями (после распада СССР Россия отступила почти к границам Московского царства времен старца Филофея с его идеей Третьего Рима) и позволяющий заострить принципиальный вопрос о том, как может быть европейским такое государство, которое не является европейским ни географически, ни политически, ни экономически; b) циклические ритмы чередования отталкиваний и притяжений Европы с воспроизведениями каждый раз «евразийской интермедии» и новых «похищений Европы»; c) особые краевые процессы на территориях-«поясах отчуждения», отделяющих Остров Россию от остального мира. Отвечая далее на вопросы, автор книги подчеркивал, что такую концепцию правильнее называть не гео-, а хроно-политической, поскольку его больше занимает, как «из духа времени организуются хоры гениев места». На вопрос, ищется ли при этом ценностное оправдание нашей «особости», последовал ответ: нет, его позиция скорее научно-эмпирическая, при которой важно уяснить реальное место России как «цивилизационного спутника», не совпадающего в своих глобальных жизненных ритмах с Европой. В итоге, образно выражаясь, стоит задача «понять Достоевского как стадиального современного Данте, говорящего на языке Диккенса». 2. В ходе обсуждения книги и выступления Цымбурского указывались интересные возможности соотнесения фаз «похищения Европы» и эпизодов из истории русской философии (Б.В. Межуев), рассматривались особенности евразийской школы геополитики и отмечались статичность и, вместе с тем, некоторая интеллектуальная игра в подходе Цымбурского (Е.Ф. Морозов), выдвигалось предположение, что цивилизационные ритмы следует связывать с многочисленными социальными неврозами (М.И. Ремизов). Все выступающие, вместе с критическими соображениями, дружно констатировали значительную роль исследований Цымбурского в понимании устройства современной цивилизации.