Бюллетень. Номер восьмой.

Наши публикации.

Милан Узелац (Сербия)

Каково предназначение философии?. Страница 7.

Стр.: [1], [2], [3], [4], [5], [6], 7

Я постоянно возвращался к вопросу смысла существования эстетики и возможности экзистенции художественного произведения после постмодерна. И написал «Диссипативную эстетику» (2006). В ней наряду с анализом некоторых суждений о искусстве Маритена и Ильина, центральной является проблема искусства в мире дигитальных технологий. Но окончательный ответ, очевидно, придется искать в новой книге…

***

После многих лет преподавательской деятельности и после почти двух десятков написанных книг я могу констатировать, что философия сегодня не является востребованной частью культуры. Это ни в коем случае не значит, что ее проблематика потеряла смысл. С удовольствием бы отметил лишь один из философских вопросов, который был весьма популярен в конце 1960-х годов, когда я начинал изучать философию. Вопрос, который был инициирован в работах Адорно, Блоха, Хабермаса, Хайдеггера, Альтисера и многих других философов. Это вопрос: Каково предназначение философии?

Он и сегодня не теряет свое значение и актуальность. Изменился лишь его характер: если сначала это был скорее риторический вопрос, то теперь он экзистенциален.

Как могло случится, что философия сегодня оказалась на периферии общества и стала излишней? А может, она и далее остается оазисом духа и бастионом свободного мышления? Имеет ли занятие философией какой-то смысл, или был прав мой отец, когда много лет назад посылал меня изучать экономику и право, поскольку в наше время можно выжить, только если ты закончил два факультета – медицинский и юридический?

Каждый, кто изучал философию, скажет, что нет места пессимизму, и сошлется на мысль Аристотеля о том, что философия не самое полезное, но зато самое ценное занятие. В чем же ценность философии и чему она нас учит? Это вопрос похож на другой: имеет ли смысл заниматься эстетикой после конца искусства? Да, скажет кто-то. Теория может существовать и даже развиваться даже если ее предмет существовал ранее, а в сегодняшней реальности утратился. В этом случае эстетика была бы неким видом археологии, но одновременно и моделью, по которой можно было бы строить рассуждения о судьбе философии.

Между тем, наше время – это время кризиса точных наук, время экспериментальной недоказуемости таких теорий из области современной физики и космологии как, например, теория суперструн. Подобные теории стали похожи на художественное произведение – красивы, элегантны и … экспериментально недоказуемы. Таким образом современная физика становится частью эстетики, постепенно возвращаясь к философии, которую давно, и возможно, неоправданно покинула. Это навело меня на мысль, что какие-то шансы у эстетики и у философии еще есть. Мне подумалось, что сам смысл не лишен смысла.

Я много раз возвращаюсь к чтению «Трактата о ангелах» Фомы Аквинского, так же как снова и снова перечитываю диалоги Платона. И я всегда в начале пути, как Гуссерль; и я постоянно, как и он, неудовлетворен: Господь не дает в течение земной жизни что-то довести до конца и создать совершенный мир, хотя бы в облике малой сферы, о которой пишет П. Слотердейк.

И в заключение:

В этой вечной неудовлетворенности может и находится красота существования: до тех пор пока мы чувствуем, что мы находимся на пути мысли (а как говорит Ясперс, философствовать – значит быть в пути), мы знаем, что все что мы делаем, имеет смысл, а если это и не видно ясно, то это только потому, что нам не дано видеть все, видеть то, что находится во владениях Другого, того, кто высоко над нами. Только Бог есть sophôs, а человек может быть только philó-sophos.

Стр.: [1], [2], [3], [4], [5], [6], 7

• Наши публикации

• Содержание бюллетеня