Русская философия

А.Ф. Лосев. Страница 3.

Стр.: [1], [2], 3, [4], [5]

Если составляющие исходной Триады характеризуются как разные варианты "бытия-в-себе", то четвертое, софийное, начало — как бытие одновременно "для-себя" и "для-иного", а пятое, символическое, начало — как чистое бытие "для-иного". Появляющаяся здесь категория "иного" не предполагает у Лосева наличия реального "иного", но мыслится как предвечный принцип, имманентный самой Первосущности. Здесь вступает в силу вторая несущая опора лосевской мысли — общехристианский персонализм. При персоналистическом понимании Первосущности, резко разводящем языческий и христианский платонизм, предвечный характер "иного" получает вполне определенный и однозначный смысл. Если для безличной сущности факт ее явления обязательно предполагает некоторое удостоверение со стороны, т.е. наличие реального "иного", реальной внеположенной и воспринимающей субстанции, то для факта явления личностной сущности такое реальное "иное" необязательно.

Конститутивный, по Лосеву, момент всякой личности — ее явление самой же себе, противопоставление себя себе же (что, конечно, не исключает других форм ее проявления в реальном "ином"). Четвертое и пятое лосевские начала — это диалектическая транскрипция самообъективации, самосознания и самообщения Абсолютной Личности. Фактически Лосев вводит здесь обоснование абсолютно полного тождества сущности и явления, но применительно лишь к личностному бытию. В личностном бытии воспринимающая субстанция тождественна субстанции воспринимаемой, и символ несет в этом случае в себе саму сущность. Бытие Абсолютной Личности — это нераздельное и неслиянное бытие «для себя» и одновременно "для-иного"; самоявленность становится, таким образом, конститутивной, по Лосеву, характеристикой личностного бытия. Факт явления Себя Себе же Абсолютная Личность "закрепляет" в данном себе Имени (пятое начало), т.е. в праимени (или в прасимволе). Сущность и субстанция праимени не имеют никакой связи с тварным бытием; праимя — это фиксация Абсолютной Личностью своего Самоявления, это исходное начало и условие второй конститутивной черты личностного бытия, которую выводит Лосев, — самообщения.

Самообщение — оборотная сторона самоявленности, и в этом смысле коммуникативность вместе с явленностью становятся у Лосева абсолютными онтологическими (а не только гносеологическими) принципами. Общение, по Лосеву, не сводится к познанию, коммуникативность — это онтологический стержень самого бытия, а не техническое, привнесенное извне средство его познания. По отношению к бытию "в-себе" явленность и коммуникативность занимают то же положение, которое мыслится в исихазме за энергией в ее отношении к сущности. Как и энергия сущности, явленность и коммуникативность предвечны, они не выводят рассуждение за пределы Абсолюта, не имеют тварного (чувственного) тела, и потому такое понимание софийного, четвертого, начала и праимени исключает, по Лосеву, всякие упреки софиологии и имяславию в пантеизме.

Вместе с тем Лосев не мог не обосновать и свое понимание типов соотношения предвечной нетварной символики с тварным миром, т.е. не мог не обосновать наряду с антипантеизмом и принципиальный антиагностицизм. Исходный тезис здесь очевиден: если предвечность энергии не мешает ей, с точки зрения критиков русского платонизма, некоторым образом проникать в тварный мир, то равно по тем же причинам в тварном мире могут проявляться и символически-коммуникативные аспекты Первосущности. Однако лосевская позиция обладает здесь рядом специфических черт, отличающих ее как от антиплатонических версий исихазма, так и от некоторых концепций единомышленников-платоников. Тварный мир, по Лосеву, не есть ни явление Первосущности (т.е. не укоренен в Ней), ни Ее прямой символ. Это два несводимых друг к другу бытия со своими сущностью ("идеей") и субстанцией ("материей"). "Идеи" тварного мира не укоренены, по Лосеву, не только в самой Первосущности, но даже в Ее энергиях; эти идеи понимаются Лосевым как тварные ("первозданные"); между ними и чувственным миром существуют сложные, в том числе и символические, многоступенчатые отношения, аналогичные неоплатонической иерархии (в то время как в области Первосущности всякий иерархизм отрицается).

В отличие от традиционного понимания платонически ориентированных философских концепций, согласно которому в центре стоит проблема соотношения между этими идеями и тварной субстанцией, Лосев акцентирует свою систему на тех взаимоотношениях Бога и тварного мира, которые прямо не связаны с актом творения, но как бы "последствуют" ему (т.е. на икономическом аспекте). Лосев занят теми отношениями Бога и "уже" сотворенного мира, которые способствуют исполнению исходного замысла творения, составляющего не идею или сущность тварного мира, но его цель, понимаемую как воссоединение с Богом. Для Лосева проблема воссоединения есть прежде всего проблема коммуникации, т.е. общения Бога с человеком и человека с Богом. Согласно Лосеву, на какое-либо иное понимание воссоединения (субстанциальное или чисто энергетическое) накладывает запрет сам персоналистический принцип христианства. Даже на вершинах мистической жизни речь, по Лосеву, может идти о воссоединении с Богом лишь в коммуникативном смысле, ибо человек сохраняет свою личностную определенность и находясь "в Боге". Личностное отношение к личностному Богу может быть только коммуникативным.

Стр.: [1], [2], 3, [4], [5]

Русская философия

• Н. Бердяев

• С. Булгаков

• И. Ильин

• Л. Карсавин

• П. Кропоткин

• А. Лосев

• Н. Лосский

• В. Розанов

• В. Соловьев

• Е. Трубецкой

• С. Трубецкой

• П. Флоренский

• С. Франк

• Л. Шестов

• Г. Шпет

• В Эрн

  
  

• СЕМИНАР «РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ»

• Альманах «София»