Бюллетень. Номер седьмой.

Наши публикации

Л.Н. Столович

Античный космос Максимилиана Волошина. Страница 4.

Ценностное отношение к Дионису у Волошина было совершенно иным, чем к Аполлону, и в этом он противостоял Иванову. Еще в античной древности существовало противостояние Аполлона и Диониса и, соответственно, двух «противоположных начал: аполлонийской гармонии и дионисийского буйства» . Это противостояние, как отмечалось, было выделено Ницше как существование двух полярных начал искусства. Первоначально Волошин стремился примирить оба эти начала. Его стихотворение «Дельфы» (1909) заканчивалось таким четверостишием:

В стихийный хаос – строй закона.

На бездны духа – пышность риз.

И убиенный Дионис –

В гробу пред храмом Аполлона!

(«М.В.-1995», с. 133),

хотя уже цитировавшееся выше стихотворение «Акрополь» (1900) с Дионисом связывало «змеиные» ассоциации:

А у ног, свернув кольцо,

Спит театр Диониса.

(«М.В.-1995», с. 76).

В 1904 г. на прямой вопрос Иванова: «А вы в чем видите Дионисизм в совр<еменной> жизни?», Волошин отвечал: «Конечно, это танец (и т.д. моя теория)» . Его теория танца формулировалась в ряде статей, посвященных античному танцу, возрождаемому в студии Е. Рабинек (Книппер). Античные танцы Рабинек Волошин называл «очистительным обрядом». В статье «О смысле танца» он поясняет: «Очистительные таинства были дионисические танцы в архаической Греции. Стихийные порывы и страсти, мутившие дух первобытного человека и неволившие его к насилиям и убийствам, находили себе выход в ритме, преображались, очищались огнем танца» . Называя танец «громадным фактором социальной культуры», Волошин, однако, отмечает различные проявления дионисийства. Если на заре человеческой истории «человеческие жертвоприношения и неистовство дионисических оргий превратились в трагедию», то «хлыстовские пляски», аналогичные «по своему культурному смыслу дионисическим оргиям архаической Греции», «выявляют хаос звериного безумия, затаенный в древнем человеке» .

Еще в 1906 г. под впечатлением первой русской революции Волошин писал, что «ключи русской жизни возмутились до самых своих истоков таинствами оргийных революционных действ» . В последующие годы поэт усматривает в кровавых оргиях, вакханалиях и бесовстве французской и русской революций, в терроре гражданских войн оргийные «танцы» и «пляски», выявляющие «хаос звериного безумия, затаенный в древнем человеке» .

В письме Петровой от 9 декабря 1917 г. Волошин следующим образом излагает свою историософскую концепцию движения «дионисического огня», полыхавшего в России в год революции: «Связь между Грецией и Россией в смысле дионисического духа совершенно ясная: у них одно сердце. Дионисический оргизм пришел в Грецию с севера – из южной России, из Скифии, а скифы и Русь – одно и то же». И далее: «Весь Дионисизм из Славии – здесь его закваска, и Греция его приняла отсюда». По Волошину, такова «схема исторического движения дионисического огня, зажженного Грецией о скифские костры. Дионисов факел возвращается на родину очищенный, не как факел, а как православная лампада (православие – ПРАВО СЛАВИИ)» .

Парадокс заключается в том, что певец Диониса Иванов прожил, в основном, относительно спокойную, «аполлониевскую» жизнь. Мифологическое мировосприятие давало ему возможность отрешаться от «злобы дня», злобы и в прямом смысле. Поэтому его поэзия на редкость оптимистична и он был исполнен веры в грядущую «мифологическую эпоху», несмотря на не принятую им современную действительность советской России. Иванову не дано было, по счастью, видеть в полной мере те ужасы современности, очевидцем которых стал Волошин, оказавшийся в «дионисическом» буйстве истории России, которое он запечатлел и выразил в своем творчестве.

Космос Ludens

Для Волошина жизнь – сплетение множества символов, пронизывающих космос и микрокосм. Стремясь воспроизвести и разгадать эти символы, поэт обращается к астрономии и мифологии, к теософии и науке . Его собственное видение космоса – сплав научных и мифологических представлений, образующих своеобразную философию. Несомненно, достойна философского внимания пронизывающая волошинский символизм теория игры. Об игровом начале в творчестве и жизни Волошина уже писалось неоднократно, в том числе в статье Э. Соловьева «“Благослови свой синий окоем”. Космоперсонализм и историософская ирония Максимилиана Волошина» .

• Наши публикации

  

• Содержание бюллетеня

Вы можете скачать Седьмой выпуск Бюллетеня /ЗДЕСЬ/