История домов в воспоминаниях жителей Арбата

Ирина Игоревна Стин. Большой Афанасьевский переулок, дом №3. Страница 4.

Стр.: [1], [2], [3], 4, [5], [6], [7]

Однажды, летом, в открытое окно подозвала меня Мария Александровна, дала свою карточку и попросила купить ей хлеб. Я помчалась в булочную на углу Староконюшенного переулка, где в то время был продавец Вася. Он отличался тем, что давал белого хлеба больше, чем чёрного, а по норме было наоборот — очень немножко белого, а остальное — всё черный. Кстати, нормы на день были такие: иждивенцам 250 гр., детям — 350, служащим — 450, рабочим — 600 гр. Казалось бы — куда столько? Не съешь за день. Конечно, это сегодня, когда едим целый день разную еду, а хлеб лишь приятное дополнение. Тогда, изо дня в день, это было единственной едой.

Конечно, это не блокада Ленинграда, но, Боже мой, как хотелось есть!

Итак, получив у Васи норму для Марии Александровны, я примчалась под её окно, встала на цыпочки и протянула эти кусочки.
— Бэлый хлэб! Бэлый хлэб!, — воскликнула Мария Александровна, — где ты нашла бэлый хлэб?!
Мне стыдно до сих пор. Я тогда же поняла, что её недостойные потомки, среди которых она жила, никогда не давали ей её законные кусочки белого хлеба! Невозможно передать мой стыд тогда и боль за неё. Во-он сколько лет прошло, а мне всё больно. Ведь белый тогда воспринимался как лакомство, почти пирожное! А Вася был не благодетель и вовсе не альтруист: понимая значение белого хлеба, особенно в нашем аристократическом районе, давая его больше, он за это сильно недовешивал общий вес. И все с тревогой наблюдали бегающие чаши весов, дожидаясь ловкого, почти циркового движения руки, которая успевала схватить кусок в момент, когда весы опустились в своём беге вниз. Все молчали. И брали с трепетом, и несли домой, как драгоценность.

БЭЛЬ-ЭТАЖ.

У Марии Александровны здесь было двое детей: Томас Давыдович и Анна Давыдовна. Том был женат на колоратурном сопрано, Лизе. Она, выражаясь старинным языком, была так корпулентна, что если её сравнить со шкапом, она значительно превосходила фирменный «Брокгауза и Евфрона». У них был ещё приёмный мальчик, и все они жили в шестиметровой комнате. Анна Давыдовна жила в гостиной, разделённой двумя розовыми колоннами как бы на две комнаты. В главной части было трёхстворчатое окно и камин.

Замечательную частушку сочинила Гали Владимировна Гурко:
Живут Гурки,
Словно урки,
Вход к ним
Словно в притон.
От величья их осталась
Пара мраморных колонн!

Да, так в этой разделённой гостиной жили: Мария Александровна, её дочь Анна Давыдовна (её падчерица Гали Владимировна и родная дочь Злата Владимировна, потом, её муж Виктор Чижов, и, наконец, их дочь Ксения — это внуки Марии Александровны).

Не упоминаю я Владимира Александровича Гурко-Кряжина, востоковеда. Это он прибежал однажды к моим родителям: «Идёмте скорее! Сейчас будут взрывать Храм Христа Спасителя!» — «Не пойду», — сказала мама. — «Как? Это же историческое событие!» — «Не пойду. С меня достаточно исторических событий».

Это он был мужем Анны Давыдовны и отцом Гали (от жены Штейн) и Златы, дочери Анны Давыдовны. Он продал моим молодым родителям своё помещение библиотеки, полуподвальную комнату, где мы и прожили более сорока лет. Он умер в начале тридцатых годов, оставив воспоминания о себе как об очень культурном и живом человеке. Трудно понять, как выросли его дочери и внучки настолько, я бы сказала антидворянскими особями. Они были истинным лицом советского времени. Это они съедали и прятали (!) белый хлеб от своей чудной бабушки (ведь она его даже не видела!).

Стр.: [1], [2], [3], 4, [5], [6], [7]

• История домов в воспоминаниях жителей Арбата

• Память Арбата

• Арбат