Бюллетень. Номер девятый. Наши публикации

А.М. Камчатнов. А. С. Шишков как предтеча русской философии языка. Страница 5.

Стр.: [1], [2], [3], [4], 5, [6], [7], [8]

Перейдем к обсуждению второго комплекса идей, бывших логическим следствием философской установки Шишкова, а именно к идее сущностного тождества русского и славянского языков. Основанием этого тождества является общность корневой системы, тогда как различие в морфологии создает лишь различие наречий, а не языков. На возможное возражение Шишков отвечает так: «Скажутъ: мы много имѣемъ двоякихъ именъ, изъ которыхъ однѣ Рускiя, а другiя Славенскiя, на примѣръ по Руски глазъ, лобъ, щоки, плечи, а по Славенски око, чело, ланиты, рамена. Но чемъ докажутъ мнѣ, что глазъ, лобъ, щоки плечи суть Рускiя, а не Славенскiя названия? Сошлются ли на то, что ихъ нѣтъ въ Священныхъ Писанiяхъ. Это не доказательство: 1-е потому, что во всякомъ языкѣ есть сословы [35], следовательно и въ нашемъ быть должны. 2-е, Что нѣкоторые изъ нихъ и въ Священныхъ книгахъ попа¬даются. На примѣръ индѣ сказано рaмена, индѣ плещи или плечи. 3-е, Священныя книги обыкновенно пишутся высокимъ или важнымъ слогомъ, а потому хотя бы въ нихъ и не было нѣкоторыхъ словъ, это не отрицаетъ еще существованiя оныхъ въ Славенскомъ языкѣ; ибо въ какомъ важномъ сочиненiи найдемъ мы калякать, кобениться, задориться, пригорюниться, ошеломить, треснуть въ рожу, и подобныя тому простыя или низкiя сло¬ва? Весьма бы странно было признать ихъ не Славенскими для того только, что ихъ нѣтъ въ высокихъ творенiяхъ, въ которыхъ имъ и быть неприлично» [36].
Следуя своему представлению о словаре языка как органоне, Шишков утверждает, что каждое слово «пускаетъ отъ себя вѣтви, изъ которыхъ иныя приличны высокому, а другiя простому нарѣчiю или слогу. Изъ сего раздѣленiя ихъ не слѣдуетъ утверждать, будто бы оныя не одно и тожъ дерево составляли» [37]. Следовательно, разделение слов на славянские и русские не имеет лингвистического основания, точно так же, как «въ одномъ и томъ же деревѣ однѣ вѣтви» не могут быть «березовыми, а другiя сосновыми»[38] . Так, ветвями одного корня являются слова привадить, отвадить, повадиться, повадка, неповадно, признаваемые русскими, и слова наваждение, наваждать, сваждать, навадник, навадница, свада, признаваемые славенскими; в действительности же, полагает Шишков, это слова одного языка.
Если, как утверждают карамзинисты, русскими являются слова, употребительные в разговорном языке, то почему, спрашивает Шишков, мы «говорим по Славенски нравъ, врагъ, владѣть, награда; а не по Руски норовъ, ворогъ, володѣть, нагорода»? Если слово лѣпота славенское, а красота русское, «то къ какому же языку причислимъ слово великолѣпiе?» Если глагол дѣлать русский, а дѣяти славенский, то почему мы «говоримъ злодѣянiе, злодѣй?» [39] Если критерий разговорности при попытке разграничить славянские и русские слова не срабатывает, то это значит только одно: и те и другие слова в действительности слова одного языка. Если мы сейчас на основе сравнительно-исторического метода умеем определять генетические славянизмы и русизмы, то все равно мы не можем отрицать, что слова типа нрав, враг, награда – это слова русского, в том числе и русского разговорного языка.
Сторонники «нового слога» поступают очень неумно, когда только и спрашивают с комическим риторическим ужасом: «не ужъ ли намъ говорить: аще бы ты не скоро возвратился, я бы не дождавшись тебя, абiе ушолъ домой? Имъ довольно поставить не кстати аще и абiе, дабы возненавидѣть весь Славенскiй языкъ, какъ будто онъ и виноватъ въ томъ, что они употреблять его не умѣютъ. По этому ежели я скажу: несомый быстрыми конями рыцарь внезапу низвергся съ колесницы и расквасилъ себѣ рожу, такъ будетъ Руской языкъ виноватъ, что я сказалъ на немъ такую нелѣпость? Нѣтъ, тутъ никакова языка винить не можно, а должно винить себя за то, что мы ни на которомъ изъ нихъ не умѣемъ прилично объясняться» [40].
Если критерий разговорности не работает, то вопрос надо ставить совершенно иначе: «И такъ не Славенскiй языкъ, отдѣляя отъ Рускаго, презирать; не онаго на Славенскiя и Рускiя раздѣлять; но какое слово какому слогу прилично, знать надлежитъ»[41] . Именно так поступал великий Ломоносов: «Онъ не отвергалъ никакихъ причастiй, но зналъ, гдѣ по мѣрѣ простоты или высокости и силы выраженiя должно сказать ударяя, гдѣ ударяючи, гдѣ трясущи, гдѣ трясучись; не говорилъ, что слова нaвeтъ, стогна, седмь должно выкинуть изъ языка для того, что онѣ въ разговорахъ не употреб¬ляются; зналъ, что глаголъ навергнуть въ возвышенномъ слогѣ приличнѣе, не¬жели равнозначущiе ему глаголы накинуть, наложить, набросить; вѣдалъ, что молнiя соблещетъ мечу гораздо сильнѣе и краснорѣчивѣе, нежели молнiя блистаетъ съ мечемъ.
Главнѣйшая сила и богатство языка нашего въ томъ состоитъ, что мы имѣемъ великое изобилiе высокихъ и простыхъ словъ, такъ, что всякую важную мысль можемъ изображать избранными, а всякую простую обыкновенными словами» [42].

---

[35] Сослов ― шишковская калька греч. синоним.
[36] Шишков А. С. Рассуждение о Красноречии Священного Писания. С. 45-46.
[37] Там же. С. 47.
[38] Там же. С. 81.
[39] Там же. С. 50.
[40] Там же. С. 51-52.
[41] Там же. С. 52.
[42] Там же. С. 56-57.

Стр.: [1], [2], [3], [4], 5, [6], [7], [8]

• Наши публикации

• Содержание бюллетеня