Эта обманчивая видимость, эти возвышенные слова не только привлекали толпу, но и увлекали самих зачинщиков и руководителей движения. Но за всякое дело говорят не слова, а плоды его. Плодом реформации является современный упадок религии во всем цивилизованном мире: ревнители чистоты евангельской сделали все, что могли, чтобы очистить Европу от христианства; и такой результат заключался скрытно уже в самом начале этого движения, хотя, разумеется, большинство тогдашних деятелей этого не сознавали и не предвидели.
Нравственная сущность протестантства есть стремление к евангельской простоте без евангельской кротости и смирения, то есть без того, что составляет самую душу Евангелия. Там, где эта душа отнята, неудивительно, что безжизненное тело истлело и распалось. Столь же очевидны и плоды французской революции: напряженный антагонизм общественных классов, ожесточенная политическая и социальная борьба, своекорыстная и безыдейная, и впереди грозящая анархия.
Поскольку эти две революции перешли в область истории, вместе с ними перешел в историческую науку и сопровождающий их обман. Дело разрушения еще не доведено до конца, а потому необходимо для разрушителей представлять его начала в идеальном свете. Отсюда повальное преклонение перед реформацией и революцией, систематическое извращение исторической правды, безмерная идеализация героев разрушения, беспощадная клевета на все разрушенное. И все-таки «велика истина и превозмогает»! В наши дни она уже довольно ясно просвечивает сквозь тучи тенденциозного обмана. Правда, культ реформации и революции и прежде всегда находил решительных противников; но их протесты были или отрывочны, или неполны, или страстны и односторонни и потому не производили надлежащего действия.
В последнее десятилетие положение дела значительно изменилось к лучшему. В то время как во Франции весьма известный и основательный писатель взял на себя труд путем подробного научного исследования представить полную и правдивую картину революционной эпохи (H. Taine. «Les origines de la France contemporaine») (Ипполит Тэн – французский философ и историк. – Прим. ред.), ту же самую задачу относительно реформации в Германии предпринял и с блестящим успехом исполнил менее известный, но еще более ученый и основательный немецкий историк Янссен в своей Geschichte des deutschen Volkes.
Оба писателя вносят в свое изложение очень мало своего, субъективного. У них, правда, есть вполне определенный взгляд на предмет их исследования, но этот взгляд прямо вытекает у них (особенно у Янссена) из документально удостоверенных фактов, из статистических цифр, из признаний самих прославленных деятелей реформации и революции.
Сочинение Тэна довольно известно и у нас в России. Труд Янссена имел чрезвычайный успех только в Германии, где это обширное трехтомное сочинение в пять лет выдержало семь изданий и обратило на себя одинаковое внимание как католической, так и протестантской печати; у нас же это сочинение почти вовсе неизвестно. Поэтому небесполезно будет познакомить с его содержанием русских читателей, тем более что даже в духовной нашей литературе на реформацию нередко смотрят слепыми глазами ее поклонников.
В первом томе своей истории Янссен показывает, что представляла собой Германия перед реформацией, в двух следующих томах он показывает, что сделали и как действовали реформаторы».
Полный текст реферата будет включен в подготавливаемое академическое собрание сочинений Соловьева. Предупреждая будущий анализ реферата, укажу на ракурсы, в которых чтение его мне представляется особенно интересным.
Это единственное сочинение, в котором Соловьев более или менее пристально говорит о западноевропейском Средневековье. У нас много свидетельств о профессиональной разработке Соловьевым проблем античного и святоотеческого наследия, новоевропейской философии. Соловьев много занимался еврейской духовной литературой, писал специально о магометанстве, Китае, Японии, Индии. И никогда, по сути, о европейском Средневековье и Возрождении.
Ни «медиевализм» романтиков, ни новая волна влюбленности в предания Средних веков, которая разлилась по Европе к концу прошлого столетия, не тронули Соловьева. Странным образом прошел он и мимо утверждавшегося томизма, и мимо Франциска Ассизского, и мимо средневековых латинских – правоверных и неправоверных – мистиков. И вот перед нами развернутая рецензия одного из наиболее серьезных для своего времени компендиумов по истории позднего Средневековья.
Не потому Катков разглядел в реферате превознесение католичества, что Янссен был знаменит именно как ангажированный партийный историк-католик (как раз ни слова прямой апологетики в соловьевском резюме мы не найдем). И не потому, что возможное сравнение цветущей немецкой культуры и экономики XV в. с отечественной было самоочевидно в пользу немецкой действительности – автоматический запрет на подобное сопоставление выработался уже давно. Катков не мог примириться с антиреформационной (а значит, прокатолической) позицией Янссена, любое красное слово о папистах было неприемлемо.
![]() |