И почему-то он все время рвался в Баку куда-то уехать. Не знаю, почему в Баку? Что там такое было у него?
(реплика из зала):
- Вячеслав Иванов!
- О-о-о-о! В это время все уже давным-давно забыли, что там, бог весть когда-а-а, был Вячеслав Иванов.
(Опять из зала):
- Маковельский!
Вот то, что Маковельский. Да нет, Маковельский ничего не мог дать Володе с его интересами. Маковельский совсем другой тип историка философии, Володе не интересный. Просто, может быть, Володю влекла экзотика. Бросить эту самую Москву со своей подозрительной лингвистикой и исчезнуть.
Во всяком случае, Алексей Федорович добился, в конце концов, что Володя закончил институт. Это, надо сказать, заслуга Лосевская, иначе Бибихин, который был самостоятельным в целом ряде вещей, никогда ничего бы не закончил.
Затем встал вопрос о защите диссертации. Алексей Федорович говорит:
- Владимир, ты должен обязательно защитить диссертацию.
- А зачем она мне нужна, какая еще диссертация?
- Обязательно. Потому что станешь работать, тебя будут принимать как кандидата наук. А так ты совершенно никто. В наше время должен быть порядок. Ты знаешь много, вот и представь документ, что ты кандидат наук.
Володя страшно упирался. Он ведь упрямым был, надо сказать. И тогда пришлось уже мне действовать. Я пошла к профессору Николаю Сергеевичу Чемоданову. Он возглавлял на факультете лингвистический Ученый совет и от него все зависело. Кроме того, он заведовал кафедрой германистики. Человек старого закала, партийный естественно, достаточно сложный и трудный. Но к моей кафедре классической филологии относился хорошо. Мы же не были соперниками. В конце концов, я договорилась с Николаем Сергеевичем, что к нему придет не совсем обычный молодой человек. Володю мы соответственно наставили, как он должен себя держать и что говорить. Пришел он к Николаю Сергеевичу, и что вы думаете? В конце концов, Владимир Бибихин защитил кандидатскую диссертацию.
Так что для порядка все получилось как надо. Но несмотря на такую, казалось бы, свою неукорененность в бытии, Володя был способен на большие поступки. Хотя бы один из последних, Сергей Сергеевич (обращается к проф. Хоружему), Вы же хорошо это знаете. Вы вместе с Володей обследовали библиотеку «Дом А.Ф. Лосева». Помните? Да, да, да. Когда библиотека никак не открывалась для читателей. Четыре года проходит, а она не открывается для читателей. Невыгодно было прежнему директору, чтобы она открылась и чтобы читатели ходили. Спокойней, когда все закрыто. Вот когда мы писали очередное послание в Московское Правительство и Володя поставил первый свою подпись. Помните, как это было?
(С.С. Хоружий: «Да, да.»)
Да, вы вместе ходили здесь по залам в качестве главных экспертов, можно сказать.
(Хоружий: «Да, уже будучи достаточно больным»)
Да! Он ничего не боялся. Но вот какое было еще очень важное дело.
70-е годы, А.Ф. Лосев писал «Эстетику Возрождения». Был большой скандал в издательстве «Искусство». Не хотели пускать статью Алексея Федоровича по эстетике Возрождения в антологию, возглавлявшуюся Славой Шестаковым. Лосев написал туда вступительную статью в четыре печатных листа. Конечно, первым делом издатели посылают на рецензию. А издательство «Искусство» славилось своими придирками. Володя там в свое время много чего натерпелся, печатая свои книжки. Так что, конечно, сразу начали прорабатывать Лосева и решили, что эта статья не пойдет. Оказывается, что у Лосева человек эпохи Возрождения возомнил себя божеством, ставит себя на место Господа Бога. Как это может быть? А если он даже это и делал, то и это очень хорошо. Потому что ведь он титан. Все ему можно и все доступно. Послали на рецензию профессору Гращенкову. А Гращенков тогда вместо уже покойного знаменитого Лазарева ведал на истфаке университета отделением искусствоведения и вообще был личностью непререкаемой. Гращенков, да и все тамошние искусствоведы–историки вопреки Лосеву воспевали титанов эпохи Возрождения. Поэтому Гращенков дал не просто отрицательный, но безобразный отзыв. Все эти злобные рецензии хранятся у меня в архиве.
![]() |