Бюллетень. Номер шестой. Из архива.

Лосев А.Ф. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Публикация А.А. Тахо-Годи. Подготовка рукописи к публикации и примечания В.П. Троицкого. Страница 4.

Стр.: [1], [2], [3], 4

«Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый; эта ведьма,

От коей меркнет месяц, и могилы

Смущаются и мертвых высылают»,

эта совесть, наконец, губит Бориса, в продолжение тринадцати лет сносившего ее удары.

Выше мы определяли условия, при которых возможно настоящее сознание вины, «угрызения совести». Мы нашли, что главным таким условием является идеалистическое понимание нравственности; теперь же, убедившись в этом на ярком примере, мы можем определить и точнее, когда могут возникать угрызения совести по поводу совершенного преступления. Совесть может заговорить и подействовать искупляюще только у того человека, который признаёт за своими нравственными принципами религиозную санкцию. Пример Бориса Годунова слишком ярок в этом отношении, чтобы нам долго останавливаться на разъяснении неразрывности истинной морали с религией.

Если та сцена в трагедии, где Борис является в последний раз, содержит в себе нечто примиряющее, то это только благодаря тому, что Борис был христианином. Он бессознательно поступает так, как поступает теперь сознательно сторонник идеалистической этики, или, проще говоря, сторонник христианской морали. Разумеется, здесь мы не можем останавливаться на доказательствах того, что настоящая нравственная жизнь может быть только при условии веры в Провидение, Которое премудро ведет мир к осуществлению универсальной нравственной цели. Однако мне думается, что пример Бориса Годунова может красноречивее многих доказательств сделать очевидной истинность того положения, что нравственный человек не может не быть религиозным. Отнять у совести религиозную санкцию – все равно, что превратить отношения между людьми из нравственных в юридические. Это доказано Пушкиным с поразительной убедительностью.

Примечания

Данная гимназическая работа А.Ф. Лосева публикуется впервые по рукописи, сохранившейся в архиве философа. Первые листы ученической тетради с текстом сочинения дошли до нас со значительными механическими повреждениями, поэтому начало работы имеет многочисленные лакуны (переданы при публикации знаком <…>). Заглавие было также повреждено и восстановлено по содержанию. Нет и точной датировки, обычно сопровождавшей другие сочинения Алексея Лосева. Можно предположить, что работа относится к 1910–1911 годам, т.е. ко времени учебы автора в выпускном классе Новочеркасской классической гимназии.

Кроме цитат из «Бориса Годунова», Лосев использовал также стихи из «Скупого рыцаря» А.С. Пушкина: «Когтистый зверь, скребущий сердце…». В кратком обзоре основных этический теорий, с которых Лосев начинает свое сочинение, упомянуты: евдемонизм (эвдемонизм), рассматривающий основным стремление человека к счастью (от греч. еudaimonia – счастье) и разрабатываемый еще со времен античности в различных направлениях; утилитаризм (от лат. utilitas – польза), зародившийся в эпоху Возрождения и развиваемый в Новое Время рядом мыслителей; идеалистическая этика, фактически отождествляемая здесь с этикой христианской. Отметим как немаловажный и вряд ли случайный тот факт, что за пределами рассмотрения оставлена этика категорического императива И. Канта.

В лосевском сочинении есть две пометы гимназического педагога, сделанные синим карандашом: напротив слова «мучается» строгая ремарка «Провинциализм!», а заключает работу итоговое – «Прекрасное сочинение. 5».

Публикация А.А. Тахо-Годи, подготовка рукописи к публикации и примечания В.П. Троицкого.

Стр.: [1], [2], [3], 4

• Из архива

• Содержание бюллетеня