Доброхотов А.Л. | LOSEV-LIBRARY.RU

Бюллетень. Номер шестой. Наши публикации.

А.Л. Доброхотов. Морфология эстетики XVIII века в очерке А.Ф. Лосева [1]. Страница 1.

Стр.: 1, [2]

Философия культуры А.Ф. Лосева исследуется, как правило, на материале его классических работ, но – при всех преимуществах опоры на законченные тексты – это сужает перспективу рассмотрения уже в силу установок, обусловленных критикой конкретной культуры. Так, лосевская типология античной культуры, изученная достаточно хорошо, по-своему автаркична и не нуждается в системном сравнении с другими типами; типология Ренессанса предельно полемична и потому сопротивляется нормативному описанию. В поисках новых аспектов полезно было бы обратиться к фрагменту замысла Лосева об истории эстетических учений [2]. У этого текста есть ценные особенности: рассмотренная в нем типология Нового времени с одной стороны провоцирует культур-критику, с другой – генетически содержит близкие Лосеву идеи символизма и трансцендентализма, и, наконец, требует соотнесения с предшествующими эпохами. В частности, Лосев в этом тексте показывает, как в исторических судьбах классицизма и неоклассицизма проявлена великая когнитивная драма чувственности и рассудка, как она трансформируется в плодотворный диалог романтизма и трансцендентализма, как этот диалог становится разрушительным (раздел 8 главы о романтизме – «Одна замечательная антитеза в недрах немецкого романтизма»– содержит культурологически¬виртуозный анализ противоположности и скрытой «близнечности» Шопенгауэра и Гегеля), и как эта «относительная мифология» обеспечена личностным ресурсом культуры.

Сосредоточимся на лосевской формуле XVIII века – в той мере, в какой она следует из соответствующих разделов указанного текста. Ключевым тезисом является характеристика эстетики этой эпохи как синтеза рационализма и эмпиризма. Обычно эта схема применяется к истории философии, причем роль создателя такого синтеза отводится Канту. Лосев, однако, сместив точку синтеза к концу XVII – началу XVIII века, высвечивает процессы поиска, которые зачастую ускользают от взгляда историков. «<…> Эстетика уже не понимала рассудок и чувственность в таком разрыве. Субъект здесь мыслился как живая объединенность того и другого, часто даже прямо как цельное живое существо, которое, будучи перенесенным на объективный мир, создавало одушевленную вселенную» [3].

Действительно, здесь одной фразой очерчен стержневой мотив века: поиск живой посюсторонней индивидуализированной целостности. Достаточно посмотреть на «карту» открытий Просвещения, чтобы верифицировать данную формулу.

Наиболее впечатляющим философским примером будет, пожалуй, учение Юма: отобрав у мышления идею субстанции, причинности, долженствования и даже тождественного Я, он фактически оставил только одну когнитивную силу – свободную ассоциацию впечатлений. Но гуманистическая аура в его философии сохраняется, поскольку этой силы достаточно, чтобы вернуть единство мира обратно, основав его на живом эмпирическом синтезе. Таким же образом Юм и многие его современники (главным образом – соотечественники) спасали добро при помощи «морального чувства» и красоту при помощи «эстетического чувства». Что же касается чувства как такового, то здесь показательно увлечение философов теорией зрения: трактаты Беркли, Рида, Дидро о зрении и осязании направлены на доказательство способности чувства выполнять функцию разума и достраивать впечатление до статуса объекта (Гуссерль недаром видел в этих работах один из истоков своей феноменологии). Еще одна иллюстрация – мангеймская школа с разработанной ею техникой длящихся динамических нарастаний и спадов звучания («мангеймские вздохи»). То, что поначалу воспринималось как забавный фокус, стало одной из основ венской музыкальной революции и романтической музыки XIX века с ее эмоциональным континуумом и субъективной повествовательностью.

Пожалуй, и рождение романной техники повествования с ее эпическим временным континуумом, психологической сосредоточенностью и моральным релятивизмом можно считать проявлением отмеченной установки. Эту же морфему можно обнаружить и в религиозном измерении эпохи. На смену классическому деизму с его абсолютной точкой онтологического отсчета приходит континуум мерцающих религиозных переживаний и теофаний. Таков мир Сведенборга со взаимным проницанием, размытыми границами рая, ада и земной юдоли; эмоционально центрированный мир благочестия у пиетистов; субъективно центрированные руссоистский «деизм сердца» и вольтеровский «деизма разума»; окрашенный истерией мир позднего янсенизма; мир внеморального волюнтаризма поздних иезуитов.


[1] Работа выполнена в рамках проекта аналитической ведомственной целевой программы Минобразования России: РНП.2.1.3.7230.

[2] Лосев А.Ф. Конспект лекций по истории эстетики Нового времени // Тахо-Годи А.А., Тахо-Годи Е.А., Троицкий В.П. А.Ф. Лосев – философ и писатель: К 110-летию со дня рождения. М., 2003. С. 346–377.

[3] Лосев А.Ф. Указ. соч. С. 353.

Стр.: 1, [2]







'







osd.ru




Instagram