Стр.:
Освобождение из деревенской глуши принес дворцовый переворот 1801 г., возведший на престол Александра I. Правительством намечаются перемены и реформы.
Радищеву разрешен переезд в столицу. Здесь он был привлечен в Комиссию графа П. В. Завадовского по составлению Свода законов. Радищев проявил большую активность: он составил записку «О законоположении», «Проект гражданского уложения» и другие проекты, в которых опять развивал идеи уничтожения крепостного права, табели о рангах, требовал запрета продажи крестьян в рекруты, отмены телесных наказаний и пыток, введения суда присяжных, публичного судопроизводства, свободы слова и печати.
На новом месте службы А. Н. Радищев по-прежнему «обнаруживал свой свободный образ мыслей», так что граф А. Р. Воронцов даже приветствовал его однажды при других словами: «Здравствуйте, господин демократ!». Но дело не обошлось шутками. Председатель Комиссии П. В. Завадовский, который в свое время подписал смертный приговор Радищеву, считал его взгляды опасными и, напомнив о суде 1790 года, «дал ему почувствовать, что он в другой раз может подвергнуться подобной беде, и даже произнес слово «Сибирь». Сослуживец А. Н. Радищева Н. С. Ильинский, беседовавший с ним о его книге и не одобрявший ее, сообщает, что граф Воронцов, потеряв терпение, «жестоко выговаривал Радищеву и требовал, чтобы он перестал заниматься вольнодумством», иначе с ним «поступлено будет хуже прежнего». После такой угрозы Радищев «сделался задумчив, стал беспрестанно тревожиться. Он был всем недоволен... Его беспокойство и волнение ежедневно усиливались...» .
По воспоминаниям Павла Александровича Радищева, 11 сентября 1802 года, в 9 или 10 часов утра, Радищев, приняв лекарство, вдруг схватывает большой стакан с «крепкой водкой» [Крепкая, или «царская», водка — смесь кислот: азотной HN03 (1 объем) и соляной HC1 (3 объема). Сильнейший окислитель, в котором растворяется золото и платина, не поддающиеся действию ни одной известной кислоты], приготовленной для вытравливания мишуры поношенных эполет старшего сына, и выпивает разом. В ту же минуту берет бритву и хочет зарезаться. Старший сын заметил это, бросился к нему и вырвал бритву. «Я буду долго мучиться», - сказал Радищев.
Как видим, последовательность и взаимосвязь событий и действий Радищева в изложении его сына предельно ясны: писатель не скрывает прежнего образа мыслей — его строго предупреждают, грозят новой расправой — он всё более тревожится, что-то обдумывает, обращаясь к детям с вопросом: «Ну что, детушки, если меня опять сошлют в Сибирь?» — исключает такой исход и, наконец, делает последний и всё разрешающий шаг. Словами «вдруг схватывает», «выпивает разом» в рассказе П. А. Радищева подчеркнуто, что делается это не «по ошибке», а сознательно, после глубоких и тяжелых раздумий: «Жить или не жить?»
Если бы он хотел запить лекарство, то не «схватил» бы стакан «вдруг» (то есть неожиданно для присутствующих при этом) и уж, конечно, не выпил бы его «разом», ибо моментально понял бы, что в стакане — не вода, а яд. «Пусть так, — скажет, может быть, кто-то из читателей, — но бритва... Зачем же сначала выпивать яд, когда он мог бы сразу зарезаться бритвой?» Оставим этот вопрос психологам. Может быть, найдется еще писатель, который сможет представить своего героя - Радищева, находящегося в со- стоянии величайшей внутренней напряженности, ищущего и не находящего выхода, мысленно обозревающего всю свою трудную жизнь, с которой он прощался до сих пор уже не раз и теперь вдруг решивший скорее прекратить мучения любым
способом, «железом острым или ядом» — что под рукой, что бросилось в глаза — вначале яд, затем — бритва... Радищев — скажем так — знал, что делал, хотя с точки зрения формальной в его действиях логики как будто не было. Только до формальной ли логики ему было! Далее П. А. Радищев сообщает о лейб-медике Виллие, спросившем А. Н. Радищева, «что могло побудить его лишить себя жизни». Ответ был продолжительный, бессвязный. Виллие сказал: «Видно, что этот человек был очень несчастлив». К великому сожалению и неизвестно почему, сын писателя, так подробно и точно зафиксировавший детали этого дня, не воспроизвел ни одного слова из «продолжительного» ответа А. Н. Радищева, что помогло бы понять ход его мыслей перед тем, как «лишить себя жизни». Словно бы восполняя это упущение, П. А. Радищев заключает: «...В первом часу пополуночи Радищев скончался». «Потомство отомстит за меня», — писал он незадолго до своей смерти». Так — через недвусмысленный вопрос Виллие (исключавший какую-либо «случайность») и слова самого Радищева о потомстве — самоубийство еще раз поставлено его очевидцем в прямую связь с гонениями и угрозами». (А. Г. Татаринцев. А. Н. Радищев: Архивные разыскания и находки).
Источник иллюстрации:
Стр.:
![]() |