Бюллетень. Номер пятый. Наши публикации.

А.Л. Доброхотов. «Принцип бытия» в мелопее Вяч. Иванова «Человек»(1). Страница 2.

Стр.: [1], 2

Не затрагивая многовековую европейскую традицию, укажем только на возможный контекст русской философии. В 90-е годы XIX в. в интеллектуальной среде журнала «Вопросы философии и психологии» активно дискутируется проблема самосознания и его отношения к онтологической и психической реальности. Отчасти эти споры были инициированы нарастающим влиянием неокантианской школы (и таких тематически близких ей течений, как имманентизм и «второй позитивизм»). Но были и свои роcсийские истоки: возникающее стремление отмежеваться от позитивизма и «материализма», найти им достойные спиритуалистические альтернативы. Особенно примечательны в этом отношении работы Вл.С. Соловьева, С.Н. Трубецкого, Л.М. Лопатина. В частности спор Соловьева и Лопатина затронул проблему, близкую мелопее Иванова: может ли акт самосознания нести в себе само бытие и тем самым выводит наше Я из субъективной замкнутости. Естественно, Декарт становится одним из фокусов данной полемики, но показательно и то, что бл. Августин, давший эпиграф к мелопее и неявно присутствующий во многих мотивах «Человека», собственно и был родоначальником темы cogito в европейской философии. Некоторые формулировки Соловьева, порожденные этой темой, весьма напоминают концепцию «глоссы» Иванова4. В дальнейшем тема спора Соловьева и Лопатина была подхвачена и продолжена в ряде работ Е.Н. Трубецкого, Н.О. Лосского, Г.Г. Шпета, А.Ф. Лосева. Вряд ли Иванов, внимательно следивший за современными умственными баталиями, мог не заметить темпераментный спор о том, что так занимало его в связи с работой над мелопеей: об отношении безлично-всеобщего бытия к существованию предельно-личностного сознания и о религиозно-моральных импликациях этого отношения.

В контексте этой насыщенной теоретической среды особенно хорошо заметны собственные мыслительные конфигурации Иванова, не повторяющие готовых решений. Так, стоит отметить метафизическую оригинальность соотношения Аз и Есмь, выстроенного как крест вертикали небесного и горизонтали земного. Для Иванова каждый из двух основных ошибочных шагов Человека (о чем см. выше) ведет к потере («угасанию») одной из координат («лучей»), что в свою очередь трагически размыкает цепь бытия, ведет к распаду универсума и «одиночеству» его составляющих. Но статическое единство этих координат также невозможно, поскольку они по своей онтологической природе отрицают друг друга: говоря «да» одной, говоришь «нет» другой. Вертикальное и горизонтальное может быть собрано только как Крест, и путь этого воссоединения составляет, как показывает поэма, сакральную историю Человека.

Исследование смысловой среды мелопеи Иванова соединенными усилиями гуманитариев по существу только начинается, но с уверенностью можно ждать от этой работы богатых и, возможно, неожиданных результатов.

Примечания

1 Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 06-03-02092а.

2 Иванов В.И. Человек. Репр. изд.(Т. 1); Приложение: Статьи и материалы. (Т. 2). – М.: Прогресс-Плеяда, 2006.

3 Там же. – Т. 1. – С. 105–106.

4 Например: «С исчезновением всякой психологической действительности индивидуальное я совпадает с безразличным феноменологическим субъектом, и личное тождество сводится на форму тождества вообще А=А. Ничего большего по праву и не может заключать в себе декартовское cogito ergo sum». См.: Соловьев В.С. Теоретическая философия // Соч.: В 2-х т. – Т. 1. – М., 1988. – С. 791.

Стр.: [1], 2

• НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

• Содержание бюллетеня