СЕМИНАР «РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ»

Энтелехия в культуре
(посвящается 10-летнему юбилею журнала «Энтелехия»)

Слово «энтелехия» известно давно, со времен Аристотеля, который, по всей видимости, является его автором. В понятие «энтелехия» Аристотель вкладывал два основных смысла: потенцию и форму. Энтелехия напрямую связывается философом и с энергией, движением того, что содержит цель в самом себе. Энтелехией именуются те явления, которые развиваются органично, естественно, из самих себя: душа есть энтелехия тела. Аристотелевский контекст определил название журнала и то, что на его обложку вынесен (как эпиграф) фрагмент из «Апокалипсиса нашего времени» В.В. Розанова:

Тогда войдя к друзьям, бывшим у меня в гостях, Каптереву и Флоренскому, естественнику и священнику, я спросил их:

Господа, в гусенице, куколке и бабочке – которое же я их?

То есть «я» как бы одна буква, одно сияние, один луч.

«Я» и «точка» и «ничего».

Каптерев молчал. Флоренский же, подумав, сказал: «Конечно, бабочка есть энтелехия гусеницы и куколки»[1].

Ответ отца Павла содержит аристотелеву мысль: все, что развивается из заложенной природой потенции, стремится к завершенной форме и получает ее. Потому гусеница, куколка отражает этапы в процессе обретения завершенной, а потому и совершенной формы. Ну, а если обратиться к тому, что сотворено руками человека, например, к культуре?

Культура это вторая природа, созданная человеком и необходимая опять-таки только человеку. Без человека культура умирает, ее в прямом смысле слова засыпает землей, песком, на ее месте вырастают деревья, кустарники. И то, что было культурой, исчезает. Следовательно, культура целиком зависит от волюнтаризма человека, им же полностью исчерпываясь. Но тогда возникает вопрос, насколько корректно сочетание слов – энтелехия и культура, не есть ли это сочетание пример оксюморона?

Т.Ю. Бородай считает, что в философии Нового времени термин «энтелехия» «высвобождается из контекста учения об акте и потенции становится одним из ключевых слов телеологического и органицистского понимания, противопоставляющего себя чисто каузальному, механистическому способу объяснения мира»[2]. Если с этих позиций подойти к пониманию термина «культура», то слово «энтелехия» в приложении к ней будет указывать на приоритет природного начала как органического с его естественным стремлением к завершенности форм. В таком случае человеку остается только объяснение природных явлений, но человек-то жаждет сотворения форм, в которых была бы заложена им самим сотворенная идея. Останется ли в таком случае место для энтелехии?

Судя, например, по названию статьи «Энтелехия культуры», автором которой является глубокоуважаемый Г.С. Кнабе, культура имеет свои органические и завершенные формы, которые обнаруживаются в искусстве. С энтелехией Г.С. Кнабе также связывает способность «занимать определенное место в градации форм культурного взаимодействия»; возможность быть «культурным импульсом» (например, «чувством античности»); проявляться в мироощущении, сквозящем в фактах культуры; усваиваться национальной традицией и становиться ее органической частью[3]. Все так, все правильно, все оправданно, но все равно остается вопрос: до какой степени задуманное и полученное совпадают друг с другом? То же «чувство античности» у каждого образованного человека обладает еще и собственным содержанием, потому результат будет всегда разным и не факт, что органичным. А профан этого «чувства античности» вообще лишен. В таком случае как быть с народными умельцами, которые подчас (сугубо по наитию) создают удивительные по своей завершенности вещи?

Постмодернизм итогам (формам) человеческой деятельности придумал два замечательных определения – артефакт и симулякр. Артефакт есть именование произведений современного искусства (инсталляция, ассамбляж, акция и пр.) Симулякр – образ отсутствующей действительности, пустая форма, самореференциальный знак, артефакт, основанный лишь на собственной реальности[4]. Отрицая мимесис, на котором основано классическое искусство, симулякр ориентируется на самоё себя, то есть опять-таки человека, чья творческая потенция реализуется в пустой форме. Конечно, это не просто пустота, но пустота с претензией на «заполнение» чужим восприятием, неважно отрицающим или принимающим эту форму. Но в таком случае пустота перестает быть собой. Художник (в широком смысле) задумал и воплотил пустую форму, а другой человек наполнил ее своим содержанием, а третий эту форму вообще не увидел и никак не воспринял. Между тем, артефакт и симулякр – явления культуры. Может быть, эти явления не связаны с энтелехией? Может быть, энтелехия есть нечто особенное, не универсальное?

Вернусь к статье Г.С. Кнабе, которая совершенно справедливо начинается с цитирования статьи отца Павла Флоренского «Троице-Сергиева лавра и Россия» (1921), в которой Лавра понимается как энтелехия русской идеи. И Г.С. Кнабе замечает: «Энтелехия – одно из самых глубоких философских прозрений в единую сущность бытия и познания»[5]. В таком случае энтелехия не может не отражать некие общие (универсальные) основы бытия.

Отец Павел связывал культуру со словом «культ», подразумевая в таком случае выход «за пределы культуры, чтобы найти критерии, трансцендентные ей». И далее: Оставаясь же в ней (в культуре. – И.Е.), мы вынуждены принимать ее всю целиком, всю, как она есть. Иначе говоря, мы должны тогда обожествить ее и счесть ее последним критерием всякой ценности, а в ней – должны обожествить себя как деятелей и носителей культуры»[6]. В таком случае энтелехия есть такая форма, в которую человек облек сверхчувственную (вне себя положенную) сущность. Может ли этот процесс быть соотнесен с проблемой, которую в свое время сформулировал Псевдо-Дионисий Ареопагит: как изобразить подобное неподобными средствами? И как дается в таком случае человеку итоговая форма?

На что претендует журнал со столь непростым именованием? Менее всего на собственно претензию. Журнал прост в оформлении, хотя выбранная форма – результат поисков, а потому вполне осмысленна. Основное содержание составляют статьи и публикации. Статья есть энтелехия развития мысли автора на определенную тему. Как завершенная форма мысли статья зеркально отражает самого автора, специфику восприятия текста (проблемы) и способов его передачи. Кроме того, помещенные под одну обложку разные тексты-формы образуют особое культурное пространство, в пределах которого открываются характерные стороны отечественной ментальности конца ХХ – начала XXI века. Эта ментальность, с одной стороны, вполне традиционна и покоится на понимании, каким путем должна развиваться Россия: самобытным или стать европейским государством. С другой – современное гуманитарное знание уже не отрицает так огульно сверхчувственный мир, как это было, например, в XIX или ХХ веках, научившись заново писать слово Бог с большой буквы. Влияют ли данные потенции на форму статьи? Не уверена, на содержание, конечно, влияют. И как тут быть с энтелехией?

Но журнал бытийствует, вопреки даже тому, что фактически о его существовании знают только авторы и «соседние» с ними.

• О Семинаре и организаторах

• Материалы докладов

• Программы Семинара

  

• Архив семинара "РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ (традиция и современность)"