Наши публикации

А.А. Тахо-Годи. О Ксении Анатольевне Половцевой.

Ксения Анатольевна Половцева (1886/7 – 1948/9) – архитектор и художник, вторая жена известного философа А.А. Мейера (1875–1939), бывшего марксиста, а затем религиозного мыслителя. Мне всегда казалось, что она была в родстве с высоким петербургским чиновником, государственным секретарем А.А. Половцевым, но, может быть, я ошибалась. К.А. Половцева была секретарем Совета Петербургского Религиозного Философского Общества, в котором деятельную роль играл А.А. Мейер. Ее арестовали вместе с Мейером 11 декабря 1928 г. по делу о созданном им кружке «Воскресение» (1917–1928), в который входили известные ученые, такие как Г.П. Федотов, А.В. Карташев, М.М. Бахтин, Л. Пумпянский, Н.П. Анциферов, О.А. Добиаш-Рождественская, Н.В. Пигулевская и многие другие в разные годы. Сначала К.А. отбывала срок (7 лет) на Соловках, а затем в Белбалтлаге. Именно там К.А. и А.А. Мейер познакомились с четой Лосевых на Медвежьей горе – центре Белбалтлага. Доверительные отношения связывали В.М. Лосеву и К.А. Половцеву. После досрочного освобождения «по зачетам» после 1934 г. Ксения Анотольевна и А.А. Мейер вынужденно переехали в Дмитлаг, где работали вольнонаемными на канале Москва–Волга. К.А. тяжко перенесла болезнь А.А. Мейера, о чем она писала В.М. Лосевой. Валентина Михайловна была действительно для К.А. «самая близкая, родная, такая своя» (См.: Вопросы философии. – 2000. – № 3. – С.98). После кончины Мейера в июле 1939 г. (его похоронили в Ленинграде на Волковом лютеранском кладбище) К.А. жила в Калязине и Твери, где работала архитектором, и оттуда приезжала к Лосевым в Москву.

Лично я помню К.А. в последние годы ее жизни, с 1945 г., когда я сама уже соединилась с семьей Лосевых. Помню ее строгую, собранную, плотную, подтянутую фигуру; седые волосы, пробор, пучок. В ней нет ничего старческого, хотя она лет на десять старше Валентины Михайловны. У К.А. какое-то особое, благоговейное отношение к Лосевым. Недаром в одном из писем лагерных от 12 сентября 1933 г. Алексей Федорович пишет Валентине Михайловне: «<…>сегодня будем праздновать по твоему благословению именины Александра» (они приходятся на 12 сентября – св. Александр Невский). Думаю, что Мейеры знали о монашестве Лосевых – отсюда и благоговение К.А.

Она, как могла, стремилась помочь Лосеву. И делала это трогательно, аккуратно, внимательно, с любовью. Так, когда А.Ф. собирал материал к Гомеру (книга «Гомер» вышла только в 1960 – об этой книге см. публикацию Н.К. Малинаускене в этом же номере «Бюллетеня») и в Москве не было статьи известнейшего филолога-классика Фр. Штелина «Геометрический стиль в “Илиаде”» (Fr. Stählin. Der geometrische Stil in der Iliaas, Philologus, Bd.78 (NF 32) Lpz.1923), А.Ф. попросил К.А. прочитать эту статью, выписать ее резюме в Библиотеке АН СССР в Ленинграде, куда по своим делам ехала К.А. Однако К.А. совершила что-то совсем невероятное. Она привезла А.Ф. тетрадь, где своим четким почерком (умела как архитектор прекрасно чертить) заполнила 59 страниц и сделала великолепный чертеж – план сражений в «Илиаде», распределенных по дням. Это был классически выполненный очень сложный чертеж, который не всякий смог бы выполнить. Так и хранится в левом ящике письменного стола А.Ф. эта замечательная синяя общая тетрадь, на которой читаем: «артель “Утильпром”, г. Ленинград, ул. Дзержинского, 68, цена 6 руб. Изготовлено из отходов бумаги». Бумага, надо сказать, белая, в линеечку. В эту аккуратнейшую тетрадку вложены три страницы моего текста, по Штелину, и тоже с небольшой схемой (их в статье, кроме плана сражений, всего четыре), но, конечно, написанного быстро, небрежно, хотя и правильно. Я всегда писала в то время очень торопясь, часто невнятным почерком, сразу переводя с четырех европейских языков необходимые тексты и осознавая их, уже написав, за что получала от А.Ф. выговор.

Милая, строгая К.А., а внутренне такая любящая и нежная. И это было видно по всему – и как радостно встречалась с нами в кабинете, где мы вместе пили чай или кофе за овальным столом, покрытом старинной зеленой скатертью (она и сейчас жива), и как шла беседа, конечно, при закрытых дверях, и как произносилось имя Александра Александровича, и как прощались. В то время я еще не знала прошлого моих самых близких людей. Об А.А. Мейере – только, что был он замечательный философ. И только после кончины Валентины Михайловны мне открылось их лагерное бытие.

Переписку А.Ф. с А.А. Мейером о том, что такое философия, письма К.А. к Валентине Михайловне я храню в особой папке. И узнаю каллиграфический почерк К.А., которым она переписывала иной раз письмо А.А. Мейера – и это не случайно. Она знала, как плохо у А.Ф. с глазами, и старалась, чтобы он сумел прочитать письмо. В свою очередь, Валентина Михайловна боялась, что почерк А.Ф. не очень понятен для его адресата, и тогда она переписывала письмо на машинке. В таком виде переписка сохранилась и была напечатана в «Вопросах философии» (2000, № 3). Об А.А. Мейере и К.А. Половцевой упоминается в книге воспоминаний Н.П. Анциферова, друга Лосевых и бывшего з/к на канале Белбалтлага «Из дум о былом» (М., 1992), а также в книге «А.Ф. Лосев, В.М. Лосева. “Радость на веки”. Переписка лагерных времен» (М., 2005).

Наши публикации