Дом русского зарубежья им. А. Солженицына
Докладчик: Алексей Алексеевич Григорьев (Российский институт культурологии).
Тема доклада: Концепция границ человеческого существования («Подпольный человек» Ф.М. Достоевского versus «Бытие и время» М. Хайдеггера).
Председательствующий: В.П. Троицкий.
Участвовали: около 20 человек; регистрация участников не проводилась.
Тезисы доклада: Представлена попытка рассмотреть Подпольного человека как своеобразного предтечу хайдеггеровского концепта Dasein. При этом учитывается своеобразие содержательной структуры «Записок из подполья», в которых первая часть, условно говоря, онтологическая, вторая — онтическая. Для Достоевского, как и для Хайдеггера, логика продумывания вопроса вынесена на первое место, а история становления источника подобной логики — на второе. Хайдеггерово положение о «заброшенности в мир» и фактичности (онтичности), которая уже содержит в себе онтологичность, смыкается с вопросом: как возможен «подпольный человек»? Другими словами, как возможно сущее, вопрошающее о своем бытии?
Здесь важен приоритет вопрошания и речи в самом характере вот-бытия (у Хайдеггера) или бытия-подпольным (у Достоевского).
Подпольный человек выступает как критик естественного разума. Вопрос об экспрессивности бытия оказался главной неудачей традиции Просвещения, далее произошла смена аспекта — трансцендентальной аналитики (в духе Канта) на экзистенциальную аналитику (в духе предвосхищаемого Хайдеггера): прежде всего, это открытость и понимающая сущность человека, ответственность за любой синтез (Я и иного). Особая тематизация Я предстает у Достоевского — это абсолютная открытость, оборачивающаяся абсолютной закрытостью, самоизоляцией; такова судьба Подпольного человека. Важно отметить при этом недостаточность тезиса об антиномичности разума (проблема бытийной укорененности разума).
Здесь мы обнаруживаем перекличку хайдеггеровского тезиса о деструкции предшествующей метафизики с новым «пониманием понимания» у Достоевского.
Ставится вопрос о новом понимании человека при очерчивании возможных границ его существования или, более радикально, о границе человеческого существа в смысле экспликации тезиса о том, что человек и есть граница — между самим собой и миром, между самим собой и другим, между самим собой и Богом (отметим закрытость темы Бога у Хайдеггера, но не отсутствие ее). Антиномическая необходимость для Достоевского другого, не только с маленькой, но и с большой буквы — присутствие Другого своим отсутствием.
Возникает проблема создания условий для явленности Другого как удержание себя как границы. Такая принципиальная встречность Другого определяется метафизической «способностью» человека.
Фундаментальные сближения можно обнаружить на уровне ключевых философских концептов Хайдеггера и Достоевского. Таково значение хайдеггеровского «срединного», отчужденного состояния в экзистенциале «люди» (Man), с одновременной истинностью и не-истинностью этого пре-бывания, необходимого для движения к самости. Аналогичное понятие «всемство» находим у Достоевского, которое появляется на последней странице «Записок из подполья», но играющее главную роль в самом статусе Подпольного человека. «Всемство» является стартовой площадкой, с которой открываются возможности движения «вверх» или «вниз», оно — решимость выбора собственной границы, вернее, решимость быть именно такой границей (способ исполнения бытия, модификация бытия у Хайдеггера).
Из вопросов и обсуждений: 1. В целом возможность предложенного сопоставления была расценена участниками Семинара как интересная и плодотворная. Большая часть вопросов уточняющего характера касалась разъяснения содержательных потенций философского языка Хайдеггера. 2. На вопрос, как можно было бы подытожить и сжато изложить намеченную концепцию «границ человеческого существования», докладчик предложил следующую формулировку: человек — это неналичная сущность, границы которой постоянно отодвигаются из-за встречного движения к Другому (если Другой — радикально инаков).
![]() |