Троицкий В.П. Семинар «Русская философия». Хроника: октябрь 2012 – июнь 2013 г.

Предваряя заседание, известный издатель собрания сочинений И.А. Ильина проф. Ю.Т. Лисица представил свой новый проект – возрожденный журнал «Русский колокол», в 1927–1930 годах единолично выпускавшийся И.А. Ильиным. Примерно треть данного издания, получающего в целом тематический характер, будут занимать ранее не публиковавшиеся работы самого Ивана Ильина, в основном переводы с немецкого языка. В остальной части издания решено следовать лозунгу протоиерея Г. Флоровского «Вперед – к Отцам!» и публиковать святоотеческое наследие, а также давать «Хрестоматию образцовых текстов», как философских, так и художественных, как классиков, так и наших современников. Экземпляр первого выпуска нового, вернее, возрожденного и продолженного журнала (тираж издания 3000 экз.) Ю.Т. Лисица подарил Библиотеке «Дом А.Ф. Лосева».

Тезисы доклада С.М. Половинкина: 1. В 1902 г. в Вышнем Волочке вышла книга Михаила Александровича Новоселова «Забытый путь опытного богопознания (в связи с вопросом о характере православной миссии)». В какой среде и какую миссию намечал Новоселов? Через 900 лет после крещения Руси снова требовалась проповедь христианства среди русского народа, главным образом, в среде русской интеллигентной молодежи. Этой миссией и занимался Новоселов, издавая свою «Религиозно-философскую библиотеку». Именно молодежи он предлагал путь духовного опыта как путь к познанию Бога, путь к постижению тайн Божиих. Душевное ведение – умственное, рассудочное – не ведет к Богопознанию. Новоселов обличал «школьное богословие»: «Наше школьное богословие, на почве которого ведется и борьба с противниками Церкви, чуждое религиозного опыта, не только никого не одухотворяет, и не возводит к Богу, а убивает и те живые начатки религиозной жизни, которые воспринимаются в благочестивой семье и храме» («Забытый путь…», с. 49). Обличал Новоселов и рационализм, который превалирует в этом «школьном богословии»: «Обрушившись на рационализм наших протестантских сект, мы сами в сущности стоим на почве того же рационализма, что и наши противники. Мы с ревностью, достойной лучшей участи, храним догматическую скорлупу, настолько закалив или, вернее, заморозив ее холодом научной рассудочности, что ищущим питательного зерна Христова доступ к нему оказывается решительно прегражденным. Вместо запрятанного нами зерна мы предлагаем скорлупу, необходимую, правда, для роста и здоровья зерна, характерную для него, но саму по себе вовсе не утоляющую голода, и не возбуждающую ни малейшего духовного аппетита» (там же, с. 51). Возможно, и сам Новоселов почувствовал излишнюю резкость противопоставления «догматической скорлупы» и «зерна Христова». В примечании к процитированным словам он приводит сравнение, которое имело некоторое преимущество перед его сравнением: догмат – это «скелет», а «сокровенная в Боге жизнь внутреннего человека» – это «живая плоть и кровь». Здесь же Новоселов приводит еще одно сравнение: догмат – ноты, а внутренняя жизнь – мелодия. Здесь, таким образом, намечается сложная проблема взаимоотношения открытых Богом человеку догматов Церкви, отлитых в словесную форму, и опыта внутренней духовной жизни человека.

Можно усмотреть у Новоселова мысль, что догматы разъединяют, а дух Христов соединяет, и поэтому, считает философ, нужно «с большим разумением, проникновением, смирением и кротостью относиться к противникам нашим»; «если легко произнести суд над другим с точки зрения правоверия, то гораздо труднее сделать это с точки зрения православия. Если при первом легко поддаваться мусульманскому фанатизму, то при втором не трудно с сокрушением взирать на себя и с кротостью относиться к другому» (там же, с. 53). По Новоселову, следует видеть ценное даже у наших противников: «Конечно, повторяю, легче, а потому и соблазнительнее устраивать для несогласных Прокрустово ложе и, прилагая к ним мерку внешних догматических определений, одних растягивать, а других укорачивать, легче, чем, вникая в их действительное религиозно-нравственное содержание, исправлять ложное и восполнять недостающее» (там же, с. 56–57). Среди важных примеров Новоселов указывает желательную форму отношения к социализму и к обличителям государственного строя.

Что следует понимать под духовным опытом? Здесь мыслимы, в принципе, следующие возможности: это – 1) соборный опыт Церкви, духовный опыт отцов и учителей Церкви, опыт святых угодников Божиих; 2) духовный опыт церковных людей и людей, ищущих Бога; 3) личный опыт каждого человека. Опытное Богопознание, которое описывает Новоселов, есть, получается, и духовный опыт отцов и учителей Церкви (Климента Александрийского, бл. Августина, Оригена, св. Исаака Сирина, св. Феофана Затворника и др.), но также М.М. Сперанского, а также «бывшего революционера, пришедшего чрез толстовство к Церкви».

2. Эти мысли получили свое развитие в творчестве Павла Флоренского. В июне 1904 г. Флоренский уже знал эту книгу Новоселова. 26 сентября 1905 г. он в философском кружке при МДА прочел реферат «Догматизм и догматика». Здесь, следуя Новоселову, Флоренский различает «непосредственные переживания Бога» и наше понятие Бога: «Этот запрос – поклоняться Богу, как Истине, – удовлетворяется в непосредственных переживаниях Бога человеком, потому что в них только Бог может быть дан, как реальность, и в последней только, в самой реальности, а не в понятии нами созданном, открывается сущность Бога, implicite содержащая в себе и данные для оправдания Его» (Свящ. Павел Флоренский. Соч. в 4 тт. Т. 1. – М., 1994, с. 554). Догматические «формулы», подчеркивал автор реферата, необходимы: «Необходима догматика, употребляя это слово в самом широком смысле, – как систему основных схем для наиценнейших переживаний, как сокращенный путеводитель по вечной жизни» (там же, с. 557). Однако нужна эта православная догматика прежде всего как «живое религиозное миросозерцание». Но на практике вместо догматики, подчеркивал Флоренский, мы имеем догматизм. Наша догматика скучна – это «Сильвестр, два Филарета, Макарий». Более того: «… нет Бога в нашей догматике» (там же, с. 560). «Будущая убедительная догматика», «опытная догматика», полагал Флоренский, будет строиться «как свободное творчество, исходящее из непосредственно-наблюдаемого в духе» (там же, с. 565), и основой построения «опытной догматики» должны быть «индивидуальные переживания догматиста» (с. 568). Переживания Иисуса Христа есть «истинный фундамент догматики» (там же, с. 569).

Замысел своего реферата Флоренский видел «в описании глубинного разрыва между “школьными” догматиками и идущей своими путями жизнью, а также в обозначении выхода из тупика догматизма через построение “опытной догматики”, основанной на индивидуальных духовных переживаниях» (там же, с. 740, примечания). Юный Флоренский – максималист. В понимании духовного опыта, нужного для постижения догматов, он делал ударение на «индивидуальных переживаниях», на личном опыте каждого, постигающего догмы. «Школьная догматика» была заклеймена, но будущая «опытная догматика» намечена им, надо заметить, весьма смутно.

После прочтения реферата разгорелись прения. Оппоненты заметили слабости в позиции Флоренского. Самые существенные возражения сделал друг Флоренского С.С. Троицкий. Прежде всего, он потребовал конкретизации пути к этой «опытной догматике»: «Ты нарисовал нам золотую страну какой-то новой догматики, но не сказал, как нам войти в эту страну религиозных переживаний» (там же, с. 741). Здесь Троицкий явно намекал на утопизм подобного пути. Другие участники обсуждения усомнились в возможности прийти к единому догмату разным людям при различии их переживаний, усомнились также в возможности опытного переживания всех без исключения догматов.

В «Столпе и утверждении Истины» (1914) Флоренский преодолел свой максимализм. Духовный опыт здесь есть опыт Церкви, претворенный через личный опыт. В самых первых строках «Столп» начинается с определения основной цели книги – сделать «живой религиозный опыт» «единственным законным способом познания догматов»: «Только опираясь на непосредственный опыт можно обозреть и оценить духовные сокровища Церкви. Только водя по древним строкам влажною губкой можно омыть их живою водою и разобрать буквы церковной письменности. Подвижники церковные живы для живых и мертвы для мертвых». Насколько Флоренскому удалось достичь этой цели – особый разговор.

Данная часть выступления является дополнением и уточнением к мыслям, высказанным Н.Н. Павлюченковым в его статье: Павел Флоренский как православный церковный мыслитель // Энтелехия. Кострома. 2012. № 26.

3. В 1998 г. в Томске была опубликована переписка о. Павла Флоренского и Михаила Новоселова, где была помещена статья епископа катакомбной Истинно-Православной Церкви Амвросия (графа Алексея фон Сиверса-Смирнова). Здесь утверждается, что Новоселов принял тайный монашеский постриг в 1921 г. с именем Марк. Постригал его еп. Феодор (Поздеевский). В Даниловом монастыре был образован «Параллельный Синод» (с 1921 г.), поручения которого исполнял Новоселов. В 1923 г. монах Марк был тайно поставлен во епископа Сергиевского (для Сергиева Посада). Хиротонию совершили архиеп. Феодор (Поздеевский), еп. Арсений (Жадановский) и еп. Серафим (Звездинский). Новоселов был активным членом «Кочующего Собора» (в период с весны по август 1928 г.), где анафематствовались «сергианцы». В деяниях Собора были имяславческие пункты. «Катакомбники» Амвросия не принимали св. патриарха Тихона за его попытки примириться с большевиками, а патриарх Сергий для них – исчадье ада. Общение с «карловчанами» прекратилось после того, как они начали переговоры с РПЦ. Амвросий ссылается в своей публикации на три Новоселовских архива и указывает их наименования-аббревиатуры: 1НА, 2НА, 3НА. Объем 2НА он определил в 30 папок.

В свое время мы просили у Амвросия доступа к Новоселовским архивам и, в конце концов, получили категорический отказ – якобы архивы недоступны даже для самого Амвросия. После этого нам стало ясно, что и «Параллельный Синод», и «Кочующий Собор», и епископ Марк, скорее всего, придуманы Амвросием, чтобы придать основательность своей небольшой секте. Амвросий, отметим, похож на некоего «монаха» Августина из книги «Несвятые святые» архимандрита Тихона (Шевкунова).

4. Новоселова хорошо знали Лосевы. Валентина Михайловна Лосева писала о нем: «редкое христианское устроение личности, моральная высота, эрудиция в православной литературе, знание устава службы церковной» (см.: Тахо-Годи А.А. Лосев. М., 1997, с. 146). Новоселов и Лосевы сотрудничали в имяславческом движении. По делу «Всесоюзной контрреволюционной монархической организации “Истинно-православная церковь”» вместе с Новоселовым приговоры получили А.Ф. Лосев, В.М. Лосева-Соколова, Д.Ф. Егоров, митр. Иосиф (Петровых), В.Н. Щелкачев и др.

Из выступлений и сообщений: 1. Е.С. Полищук напомнил, что заседание нашего Семинара посвящено 75-летию мученической кончины М.А. Новоселова. Были изложены основные этапы жизни и творчества «аввы Михаила». Блестящий гимназист и студент Московского университета, ярый толстовец, не ставший педагогом (попал в тюрьму, бесцензурно напечатав памфлет «Николай Палкин» Л. Толстого и еще ряд текстов подобного «самиздата»); после неожиданной кончины отца стал обладателем некоторого наследства и тут же организовал одну из первых толстовских коммун (5 человек, в селе Дугино под Выш. Волочком), из которой ничего хорошего не вышло. От толстовства постепенно пришел – вернулся – к христианству. Основал (в Вышнем Волочке, в Москве было ему запрещено) издательство «Религиозно-философской библиотеки». Эта «библиотека» в итоге образовала что-то вроде нового «Добротолюбия», включавшего рассказы современников (напр., Вл. Соловьева); всего было издано около 40 книг серии. Имел чрезвычайно высокий авторитет («авва»), явно был православным лидером, по крайней мере, в интеллектуальной Москве. Основал «Кружок ищущих христианского просвещения» и духовно руководил им. Был очень активен после революции, выпускал прокламации, вел кружок на дому, публично боролся с «обновленцами». С лета 1922 г., решительно ускользнув от ареста, до марта 1930 г. жил на нелегальном положении, но при этом не отсиживался, а еще и выпускал знаменитые «Письма к друзьям». Эти два десятка писем многократно распечатывались, ходили по всей России и (в немногих экземплярах) дошли до наших дней. Дважды арестовывался. Расстрелян в Вологодской тюрьме 20 января. Память новомученика Михаила Новоселова в православном календаре – 21 января. 2. Анонсировались новые проекты Издательского совета РПЦ, связанные с именем Новоселова: в настоящее время готовится переиздание «Писем к друзьям», с добавлением некоторых новых архивных материалов, и публикация очень интересной и насыщенной переписки, около 1905 г., М.А. Новоселова с Ф.Д. Самариным. 3. В.П. Троицкий рассказал о некоторых следах (и возможных направлениях поиска) архива М.А. Новоселова, который в большей своей части хранился у четы Лосевых и в дальнейшем, после арестов 1930 г., исчез в недрах Лубянки.

• Семинар «Русская философия». Хроника

• Бюллетень. Вып. 18